тест на наркотики в школе

Кому нужен обязательный тест на наркотики в школах?

Елена Ханга и Александр Милкус обсуждали спорный законопроект в эфире радио «КП». Предоставляем листинг записи.

 Гостем ведущих передачи «В поисках истины» на радио «Комсомольская правда» (97,2 fm) Александра Милкуса и Елены Ханги стал заместитель директора Московского научно-практического центра наркологии Олег Бузик. Обсуждался законопроект о добровольном тестировании школьников на наркотики.

 Ханга:

- Приглашаю поговорить на очень сложную тему, которая заинтересует абсолютно всех, у кого есть дети школьного возраста - о новом законопроекте о добровольном тестировании школьников на наркотики, который инициировало правительство Москвы. И, к сожалению, наша Мосгордума столкнулась с проблемой непонимания и даже легкого протеста со стороны общества. Общество говорит, что не надо тестировать наших детей, даже добровольно, мы сами разберемся с этой проблемой.

  Бузик:

 - Суть проблемы состоит в том, что молодежь все больше и больше вовлекают в наркотическую субкультуру. Собственно говоря, молодежь, подростки, учитывая их такую поисковую активность, наиболее подвержены риску, поскольку они ищут новых ощущений, они пытаются самоутвердиться в жизни и в обществе. И поэтому вот эта поисковая активность иногда заканчивается тем, что они начинают пробовать наркотики. Все говорят о том, что наркомания нарастает, что с ней надо бороться, что это трагедия.

 Ханга:

 - Это очень благородная задача. Я не понимаю, почему она сталкивается с протестом-то наших граждан:

 Бузик:

 - Мне тоже это непонятно. Ведь речь идет о том, чтобы раз в год, в период всеобщей диспансеризации, в добровольном порядке будут брать тесты на наркотики. Это несложный тест. У нас в центре разработана методика иммуноферментного анализа, где мы определяем антитела к наркотикам. То есть, мы можем определить, принимал человек наркотик или нет, на протяжении предыдущих 3-4 месяцев.

 Ханга:

 - А какой анализ должны сдать школьники?

  Бузик:

 - Кровь. Речь идет не о том, что все поголовно будут стоять в очереди и, извините, писать в баночки на анализ. Сначала будет проходить психологическое анкетирование, тестирование для того, чтобы определить некую группу риска. В школе каждый учитель знает своих проблемных учеников. Плюс вот эти анализы. То есть, будет определяться группа риска. Причем, не учителем, а нашими специалистами, которые будут заботиться о том, чтобы эта информация никуда дальше не пошла.

 Милкус:

 - В Москве, допустим, всех детей пригнали на диспансеризацию. Она проводится раз в два года. Ну, допустим, там 10 тысяч ребят. Они все вам должны сдавать тесты или это будет делаться в детских поликлиниках? Какова будет технология? У вас же один центр, на всю Москву.

 Бузик:

 - А вы считаете это нужно делать или не нужно?

  Милкус:

 - Я считаю, что тестирование должно быть обязательно. Но не в нашей стране, как в нынешнее время. Если будет проводиться вот это тестирование, это будет фикция. Это будут выброшенные деньги. И если ваш центр просто лоббирует свою методику тестирования – это одно. Объясняю. Республика Татарстан провела поголовное тестирование в 2010 году. И новый президент республики объявил тотальную проверку на наркотики. Там в среднем один наркоман потребляет до 500 килограммов наркотиков.  Было протестировано 147 тысяч человек. Как вы думаете, сколько потребителей наркотиков выявило это поголовное тестирование?

  Ханга:

 - Ну, я не знаю.

 Милкус:

 - 120 человек.

  Ханга:

 - Всего?

  Милкус:

 - 120 человек из 147 тысяч. И мы сейчас в Москве идем по пути, который Татарстан уже прошел.

  Ханга:

 - Подождите, объясните, как получилось 120 человек?

  Милкус:

 - Фиктивно. Потому что в нашей стране, где покупаются медицинские справки для вождения, где можно купить больничный, можно сделать все, что угодно. Это фикция. Это были выброшены колоссальные бюджетные деньги. И сейчас как раз в феврале правительство Татарстана приняло решение, что эта методика не работает.

 Ханга:

 - Александр, фикция в чем? В том, что на самом деле не проводились тесты, а просто эти деньги распилили? Или фикция в том, что родитель, узнав, что их ребенок принимает наркотики, пошли заплатили и…

  Милкус:

 - Методик у нас может быть 150. Если люди ездят в метро, они видят расклеенные справочки и все остальное.

  Ханга:

 - Ну, хорошо, у нас же берут манту.

 Милкус:

 - За манту никто не переживает. А когда говорят – вас будут тестировать на наркотики, находят способы от этого избавиться.

  Ханга:

 - Минуту. Когда вы поступаете в институт, вы сдаете на СПИД? Сдаете. Вы проходите диспансеризацию.

  Милкус:

 - Это неправда. Медсправку нужно сдать при поступлении на некоторые специальности после зачисления на эти специальности, которые требуют особого медицинского состояния здоровья. Медсправка в список обязательных документов абитуриента не входит.

 Ханга:

 - На самом деле, ничего хорошего, потому что благодаря этой диспансеризации можно на раннем этапе выявить какие-то очень неприятные вещи у молодых людей.

 Милкус:

 - Какие? Извините, у нас диспансеризация проводится так. Поголовно загнали класс, сидит бедный педиатр и, дай бог, ему разобраться с одним классом за час. А эти все тестирования в нашей ситуации…. При этом я говорю, что тестирование должно быть поголовно. Что вы будете делать с выявленными наркоманами? Вот сейчас наш уважаемый гость сказал, что учителя и без тестов знают, какая у них ситуация в классе.  Педагоги в школе прекрасно знают, с кем нельзя связываться, у кого глаза остекленевшие, кто на занятия не ходит. Но сколько педагогов об этом заявляет, сколько педагогов об этом скажет в детскую комнату милиции, врачу-наркологу?

 Ханга:

 - Ну, хорошо, тогда давайте дадим детям пить….

  Милкус:

 - Так вот, почему педагоги скрывают? Потому что есть такое понятие, как рейтинг школ. И школа должна быть благополучной, хорошей. Если школа скажет – у нас 30 наркоманов, давайте мы их лечить будем. Что будет с этим директором? Его погладят по голове и скажут – молодец?

  Ханга:

 - Я все-таки настаиваю на том, что, если ничего не делать, то ситуация будет гораздо хуже. До нас дозвонилась Ирина. Здравствуйте.

 Ирина:

 - Здравствуйте. Я могу сказать, что все, о чем мы вот говорим – права человека, права ребенка – вот у меня только вопрос тогда: а право на что, на жизнь или на смерть? Я вот лично считаю, что лучше право на жизнь иметь. У меня сейчас ребенок взрослый уже, но в школе мы попали на эту замечательную удочку под названием героин. Поверьте, было огромное количество сил отдано и, к счастью, все обошлось хорошо, мой ребенок жив. Так вот, я бы эту историю ввела еще лет 15 назад. И тогда, возможно, наше государство сейчас не всплескивало руками и не говорило о том, что кто же будет кормить пенсионеров, если у нас так мало молодежи?

  Милкус:

 - Скажите, а без тестирования на наркотики, вы не увидели, что у вас ребенок на героин подсел?

 Ирина:

 - Нет, не видела. А вы что, специалист в этой области? Я лично – нет.

 Милкус:

 - И вы считаете, что, если бы протестировали, сказали бы вам и стало бы это известно в школе, вам было бы легче?

 Ирина:

 - Да, да. Если бы мне об этом сказали через месяц после того, как это началось, я бы эту гидру задавила в самом начале. У нас не какая-то маргинальная семья. Но когда твой ребенок приходит, а ты не знаешь, что с ним. Ну, спит, устал. Я узнала это только тогда, как увидела, что ребенок грохнулся в ванной. Я уверена, что не только в школах, но и в институтах надо тестировать. Просто для того, чтобы нашу нацию сохранить. И барыг этих надо не по голове гладить, а сажать их от 10 лет. Во многих государствах смертная казнь за это. А мы все в демократию играем… Вот вы говорите – в школе будет известно. Да фиг с этой школой, что будет известно. Но ребенок, возможно, останется жив. А вот когда он будет на кладбище лежать, то это уже будет никому неинтересно, тестировали в школе его или нет.

 Ханга:

 - Спасибо, Ирина, за ваш звонок.

  Милкус:

 - Я говорил, что тестирование нужно. Причем, не добровольное, а обязательное. Вопрос в качестве исполнения в наших сегодняшних коррупционных условиях.

  Ханга:

 - То есть, если уж мы живем в таких коррупционных условиях, значит, по-вашему, это нереально? Ведь люди чего боятся? Люди боятся того, что, если выяснится, что ребенок наркоман и ребенка выгонят из школы. Или выяснится, что ребенок наркоман, а ты солидный начальник, то как же так, у тебя такой ребенок…

 Милкус:

 - Я надеюсь, что у большинства родителей другая мотивация. Может же выясниться, что ребенок-то нормальный, а вдруг он окажется наркоманом именно потому, что у него родитель занимает большой пост и на него надо повлиять каким-то образом. И такой вариант может быть.

  Ханга:

 - Но ведь родитель может сам перепроверить этого ребенка. Я понимаю так, что  никто не будет знать имен этих детей. То есть, результаты будут знать только сотрудники московского научно-практического центра наркологии и потом они напрямую будут связываться с родителями. До нас дозвонился Марат. Здравствуйте. Вы считаете, что стоит вводить здесь и сейчас это тестирование или это преждевременно?

 Марат:

 - Я считаю, что это не преждевременно, а что запоздалая уже на самом деле мера, что таким образом можно спасти большое количество жизней…

  Ханга:

 - А вас не смущает то, что вдруг начнут шантажировать родителей или выгонят ребенка из школы.

 Марат:

 - Это все вторично. Самое главное – спасти жизнь человека.

 Ханга:

 - До нас дозвонилась Елена Алексеевна. Здравствуйте.

 Елена Алексеевна:

 - Мне кажется, что это срочно вообще нужно все делать. Мне кажется, что наркомафия имеет очень неглупых людей и вот все контраргументы они наверняка продумали. Это как раз такие контраргументы, которые очень больно бьют по людям и мне кажется, это идет от лобби.

 Ханга:

 - Вы считаете, что никак не могут продавить этот законопроект, потому что наркомафия уже просочилась в ряды людей, которые принимают решения?

 Елена Алексеевна:

 - Да, конечно. Раз это так просто, то зачем объявлять? Просто взять у детей кровь, мало ли с какой целью…

 Милкус:

 - Далеко мы пойдем таким образом…

 Бузик:

 - Люди, которые продают наркотики хорошие менеджеры и психологи. Один наркоман за достаточно короткое время вовлекает в этот круг еще до 10 человек – ты попробуй, ты попробуй и т.д. Вот это расширение круга, предложение нашим с вами детям – это не насилие над личностью? Насилие.

 Ханга:

 - Вы просветите нас, есть ли риск того, что родителей будут шантажировать, ребенка выгонят из школы, если это будет достоянием общественности?

 Бузик:

 - Слушайте, если мы будем думать только об этом, мы никогда ничего не сделаем. Сколько бы ни объявляли борьбу с коррупцией, когда она закончится? Поэтому о чем мы говорим? Есть непорядочные учителя. Есть непорядочные врачи.

  Ханга:

 - То есть, вы не гарантируете ничего?

  Бузик:

 - Нет, я хочу быть предельно искренним. Человеческий фактор был, есть и будет. Школа играет не ту демоническую роль, а взаимодействует с наркологической службой, с ребятами и их родителями. Вот я такой же человек, у меня трое пацанов. И если мне скажут – обрати внимание, что твой младший вчера пришел какой-то вот... Тут же на ковер. А тому, кто сказал, огромное спасибо. Потому что родители не всегда видят. У них замыливаются глаза. Родители, как правило, узнают последними. Есть ребята, которые еще только-только попробовали и они могут завязнуть. И мы даем родителям в руки инструмент – пожалуйста, обратите внимание на своего ребенка. А если родители понимают вместе с нами, что там нечто серьезное и они дают согласие или просят нас о лечении, мы начинаем лечебно-реабилитационные меры принимать.

 Ханга:

 - Хорошо. До нас дозвонилась Наталья. Здравствуйте. Вы когда-нибудь сталкивались с подобной ситуацией?

 Наталья:

 - Слава богу, нет, не сталкивалась. Но мне эта тема очень близка, поскольку моя дочь школьница, ей 14 лет. Я бы не дала согласия. Объясню почему. Я не очень доверяю сегодняшней школе. И любую информацию, которой они владеют, по крайней мере, я против того, чтобы школа участвовала каким бы то ни было образом в воспитании моего ребенка.

 Ханга:

- Но, насколько я понимаю, эта информация не попадает в руки школы, а попадает только в руки….

 Бузик:

 - …нет, вообще наркологической службе, с которой заключает контракт эта школа. Если определяется, что у ребенка что-то там есть, вызываются родители и с ними ведется разговор.

  Ханга:

 - Наталья, вот такой вариант вас устраивает?

 Наталья:

 - Нет, тоже не устраивает. Потому что несложно сделать вывод, что, например, школьники прошли определенное тестирование и энное количество школьников, куда-то исчезло. После их возвращения, я на 99% уверена, что психологический комфортный климат сегодняшняя школа не сможет обеспечить этим детям.

 Ханга:

 - Наталья, а если эти дети не будут проходить тест, но, тем не менее, будут принимать наркотики. Ведь рано или поздно они исчезнут. Но уже навсегда.

 Наталья:

 - Нет, у меня есть другое решение. Я думаю, что школа должна, и этот институт может ей помочь в том, как диагностировать родителям, что ребенок принимает наркотики. Вопрос следующий – а с какой периодичностью я его должна делать, чтобы гарантировать, что мой ребенок не заболеет, не умрет и т.д. Вопрос: два раза в год будет достаточно или я должна буду этот тест делать каждый месяц. Следующий момент – я предлагаю обязать родителей предоставлять соответствующий документ или что еще о том, что все в порядке у вашего ребенка.

 Ханга:

- Спасибо, Наталья. А сейчас я хочу дать высказаться Сергею, который сам о себе говорит, что он наркоман.

 Сергей:

 - Здравствуйте. Небольшая поправочка – я бывший наркоман. Лет уже 15 не употребляю наркотики. Любому мало-мальски здравомыслящему родителю должно быть понятно, что, если ребенок дошел до употребления наркотиков, его надо выдирать жестоко из этого круга общения, где он сейчас находится. И ни о каком возвращении ребенка в эту же школу не может быть и речи. То есть, тестирование должно быть обязательным. Если стало известно о том, что ребенок употребляет наркотики - лечение и перевод в другую школу.

  Ханга:

- Олег Жанович, как родителям понять, что с ребенком что-то не то?

 Бузик:

 - Те родители, которые заинтересованы в жизни своих детей и которые занимаются с ними, которые окружают их теплотой и заботой, я почти уверен, что у них благополучные дети. Если родители знают своего ребенка, то они видят и представляют его реакции на вопросы…

 Ханга:

- Ну, знаете, 14-15 лет это переходный возраст. Ребенок в 14-15 лет начинает хамить, даже если его обожают и облизывают. Это не значит, что он стал наркоманом, если он вдруг начинает огрызаться. Может, его девушка бросила и он из-за этого огрызается.

  Бузик:

- И это может быть. Как правило, ребенок становится более замкнутым, меньше идет на контакт. Становится в семье малообщительным, отводит взгляд…

  Милкус:

 - Если родители внимательны, они могут к вам обратиться, чтобы проверить своего ребенка?

 Бузик:

- Могут. И обращаются.

 Ханга:

 - У нас на связи Игорь, здравствуйте.

 Игорь:

 - Я страшный противник этого. Я хочу поддержать вашего собеседника за то, что пока у нас есть коррупционные моменты в нашей стране, это нереально. Я живу в небольшом городе и знаю наперечет наркоманов. Мне странно, что наша милиция, зная больше меня, никаких мер не принимает и ничего не делает. Пока у нас коррупция, это пустая трата государственных денег.

  Милкус:

 - Мне кажется, что тестирование поголовное должно входить в комплекс большущих антинаркотических мероприятий. Это и борьба милиции, и федеральной службы по контролю по уничтожению наркодилеров, и наркодилерской сети и создание социальных служб по работе с теми, кого выявляют. Очень много наркоманов из неблагополучных семей. Всеми надо заниматься. Потому что один наркоман вовлекает 10…

 Бузик:

 - Когда болезнь сложилась, не надо тестировать, все видно и понятно. Речь идет о том, чтобы выявить группу риска, которые могут являться потенциальными наркоманами. И не допустить, чтоб у них эта болезнь прогрессировала, то есть, на корню ее подавить. Есть достаточно много ребят, которые, если узнают, что их будут тестировать, они пробовать не будут. Потому что, не дай бог, потом маме скажут, а у них хорошие отношения в семье. Александр:

 - Здравствуйте. Я этой проблемой, честно говоря, с 1985 года занимаюсь. В качестве сотрудника органов внутренних дел. Я вам хочу сказать, что, во-первых, надо начинать с первого класса. Во-первых, фундаментом обучения является воспитание. А как такового этого воспитания у нас нет. Я сколько ходил по учебным заведениям, знаете, некоторые учителя и директора говорят шепотом о всех недостатках. Потому что управление образования и все остальные заняты сейчас распиловкой. Значит, продукты там, у них школьное образование платные, детские сады…Даже в управлении образования шепотом говорят – вы знаете, к нам очередь из преподавателей не стоит, мы берем кого попало… А если с раннего возраста работали бы советы профилактики, которые держали бы на контроле с первого класса всех детей, которые выходят за пределы, и огораживали их от дурного влияния… туда бы входили сотрудники внутренних дел…

  Ханга:

 - Александр, вы за или против добровольного тестирования школьников:

 Александр:

- Конечно, за. Но его, может быть, даже и не нужно было бы делать, если бы в школах правильно все работали. С первого класса вели бы детей…

 Милкус:

 - У меня есть информация. Буквально на днях на заседании совета ректоров было принято решение в вузах усилить меры по профилактике наркотиков. Вполне возможно, там будут проводить тестирование.

 Ханга:

 - Мы за это. И, конечно же, тема еще остается открытой и мы сделаем не одну передачу на эту тему.

 

 

 Вернутся к выбору теста на наркотики или инструкция по применению тест-кассеты NARCOSCREEN (НАРКОСКРИН) для выявления наркотических веществ по слюне. Что предложил Дмитрий Медведев, касаемо тестов на наркотики в учебных заведениях ?